Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 2 - Страница 82

Мне хотелось оказаться рядом с ней в это тяжелое время, поддержать и утешить капитана, потерявшего свой корабль и не только его, но я просто не мог, не имел времени.

Вернувшись на рабочее место, я разослал приказы высшим офицерам Имперры явиться сегодня ночью на тайную вечерю для окончательного утверждения генерального плана завтрашней операции. Симон унесся в Двуличье предупредить мангуда, чтобы скорее собирали манатки, а через магов-связистов капитаны «Наместников» в Форт-Ваймсе получили указание лететь в Двуличье. К утру эвакуация будущих верноподданных мескийской короны должна будет завершиться, ибо существовал договор, и я держался его.

– Себастина, ты знаешь, где сейчас Инчиваль?

– В лабораториях, хозяин, руководит настройкой новых синематехов.

– Пока я буду там, сообщи ее высочеству Луанар эл’Азарис, чтобы она приготовилась к беседе. Я намерен провести небольшой допрос, и если он не прояснит пробелов, то я не знаю, как мне дальше быть.

– Будет исполнено, хозяин. Где желаете с ней встретиться?

– Хм… в библиотеке, пожалуй. Но сначала отправь нескольких алхимиков из нашего особого подразделения в камеру к Штейнеру, пусть возьмут образцы его крови и начнут выращивать гомункула. Он должен быть старше оригинала, выглядеть на реальный возраст этого косоглазого ублюдка. Позже напишу письмо великому князю Алексею Александровичу с просьбой об услуге – позаботишься о том, чтобы его доставили.

– Будет исполнено, хозяин.

Кому-то могло показаться странным, что я не летел на крыльях любви к супруге, дабы утешить ее и услышать ее голос после крайне тяжелых событий прошлой ночи, но при этом я не обделил вниманием и заботой страдающего друга. Дело было в том, что за Бельмере волноваться больше не стоило, я уплатил цену и получил обратно жену безо всякого подвоха. А вот с Инчивалем все обстояло гораздо сложнее. Пленение технократами сломило его, и последствия могли оказаться фатальными.

Я видел, как под давлением обстоятельств ломались низкорожденные, и часто это оказывалось необратимо. Крайне редко что-то подобное случалось с тэнкрисами, ибо наша психика, как правило, лучше держала удар. В качестве исключения на ум приходила лишь Балитвейнэ эл’Зорназа, которую мне удалось спасти от душевных мук, подталкивавших к суициду, но тогда случай был не таким запущенным и времени хватало…

Что же до Инча, они с братом сами по себе, не считая выдающихся интеллектов, были уникумами. Старший обладал жестким духом тэнкриса, но телом немощного человека; младший же имел податливый, как у человека, внутренний мир, но снаружи являлся истинным таном. Невероятно, как могут исказить нашу породу несколько капель человеческой крови.

В одной из лабораторий группа чародеев из ИПЧ обслуживала новые модифицированные синематехи. Инчиваль тоже там был на правах великого и авторитетного мага-изобретателя, но единственное, чем он руководил, это самоличное поглощение виски. Неважно выглядел мой друг, еще хуже, чем вчера, а его эмоциональный фон попросту нагонял страх. Тяжело было видеть того, кто тебе дорог, в таком состоянии.

– До чего дошла магия, когда начала шагать рука об руку с научным прогрессом! Гляди, Бри, мы совместили синематехи с упрощенными спокхамосами ограниченного радиуса передачи! Теперь можно захватывать изображение и передавать его сквозь Астрал на принимающий артефакт-проектор, который, в свою очередь, дает изображение в реальном времени! Задержка незначительная, всего несколько…

– Я знаю, как работают эти штуки, Инч, я утверждал проект их разработки.

– Хм, точно! Вискарика?

Он протянул мне на четверть полную бутыль «Злого быка», на редкость дрянного, но крепкого виски.

– Воздержусь.

– А я нет! Я не воздерживаюсь…

– Вижу.

К той сфере черной безнадежности, которая окружала его, даже приближаться было страшно, но я распалил свой Голос и осторожно попытался.

– Мы с тобой навидались дерьма, полковник, скажи?

– Мм… мы с тобой видели всякое.

– Я думал, что оставил это позади, когда закончилась малдизская кампания, но выходит, ошибался. Все в дерьме, Бри, весь мир. Всюду кровь и уроды. Ну и дерьмо, как я уже говорил.

– В пору эмоционального упадка весь мир раскрашен цветами траура. Нужно понимать, что это временно.

– Находясь в сердце мрака, ты не надеешься на просвет. Изнутри мрак бесконечен… Черт, не думай, что я жалуюсь и хочу урвать немного сочувствия к своей нежной персоне, просто… просто я разочарован, Бри.

– В чем?

– Во всем и вся. В себе – прежде всего.

– Ты-то что натворил?

– Я да и ты тоже – мы делали дурные вещи на войне. Нам доводилось. А потом я сделал еще несколько дурных вещей для тебя. Тех, что хорошо убивают. А потом еще и еще. Кончилось тем, что я собрал экзодоспех для… Бри, Гелион Бернштейн, он… мы вместе учились у Мозенхайма…

– Я уже знаю, кто это, и о его судьбе я тоже осведомлен.

Инчиваль сделал большой глоток «Быка», закашлялся и выдал несколько рубленых фраз, от крепости которых чародеи побледнели.

– То, чем он стал… ничего страшнее я не видел. Жаль, Гелион был хорошим парнем, светлым умом… А эта мразь Штейнер вытворяла с живыми существами такое, что мне из собственной кожи хочется вылезти от осознания нашей с ним принадлежности к миру науки! Где он?! Я отрежу его уродливую голову!

– Отправлен в Настронг.

Друг окинул меня мутным взором, задумался, горько усмехнулся.

– Врешь, – устало заметил он. – Я тебя знаю, полковник, когда появляется возможность пополнить арсенал чем-то эдаким, ты впиваешься в нее как бульдог и больше не расцепляешь челюстей. Тебя заинтересовали его разработки, я знаю, ты ни за что не дашь такому человеку дышать кислотными газами в жерле серного вулкана.